Алексеев: город должен быть комфортным для пешехода, а не для автомобиля

Фото: РБК Приморье

Забота об окружающей среде и социальная ответственность: эти понятия становятся все более популярными в предпринимательской среде. Компании стараются занять место как можно выше в ESG-рейтинге. Сегодня от этого зависит и деловая репутация, и инвестиционная привлекательность, и, в конечном итоге, прибыль. В гостях у РБК Приморье человек, который начал улучшать пространство вокруг себя еще до того, как это стало мейнстримом — сооснователь и президент группы компании DNS Дмитрий Алексеев.

— Мы пытались вас несколько раз заманить на интервью, предлагали разные темы, и когда предложили поговорить о ваших социальных проектах, проектах во Владивостоке, вы согласились сразу же. Почему?

— Это так показалось. Просто у меня появился квант свободного времени, я вспомнил, что долго отказывался, а потом уже прочитал вопросы.

— Совпадение?

— Да. Но это действительно моя любимая тема, одна из любимых.

— Вы реализуете большой проект на Патрокле, и сказали, что это пока прототип пляжа. Что значит прототип?

— Мы имеем такую привилегию: заходить на проект, не имея до конца полного представления о том, что получится в итоге. Это такой архитектурный Agile, в котором ты начинаешь работать с территорией и постепенно понимаешь, как она должна выглядеть, что там должно быть, и как правильно ее сделать. Потому что просто так — сесть, все продумать, нарисовать и потом реализовывать — не получается: многие смыслы начинают проясняться уже в процессе работы. Поэтому мы идем такими итерациями годичными. У нас есть некое общее представление, что мы хотим сделать. Есть общий план концепции, что Владивосток прекрасен своим морем, но во Владивостоке до моря сложно добраться. Мы хотели бы создать публичное пространство, которое делает максимально удобным, комфортным, цивилизованным и приятным общение с морем. Это мейнстрим, это основная задача проекта на Патрокле. Дальше мы пытаемся каждый год делать небольшую итерацию, чтобы лучше понять: а что это такое — общение с морем, на какие активности распадается, что нужно сделать, чтобы лучше это реализовывать. Какие есть группы интересов, какие есть сообщества, какой есть запрос у горожан, и так далее. Нормальный опыт поездки на море для жителя Владивостока — это сесть на машину, поехать куда-нибудь на пляж, желательно на него выехать, там в тяжелой конкурентной борьбе с другими горожанами отхватить себе кусочек пляжа, застолбить зонтиками, палатками, тентами какими-то и держать оборону. Это привычная практика, но она, похоже, возникает в результате такого не очень благоустроенного общения с морем. Урбанистика — это про то, что мы должны сделать территорию максимально комфортной для большого количества людей. И, собственно, мы ищем такие активности и такие способы использования пространства, чтобы сделать наиболее комфортную среду для наибольшего количества горожан.

— С парковками что? Владивосток — супер автомобилизированный город: если куда-то можно заехать на машине, владивостокцы обязательно заедут туда на машине. Что на Патрокле сейчас?

— На Патрокле пока с одной стороны все плохо, с другой стороны не хуже, чем во всем городе. То есть что сейчас происходит? Цивилизованной парковки пока еще нет. Первую парковку начнем устроить осенью этого года. Хотим построить все-таки многоуровневую парковку, потому что жалко эту территорию отдавать просто под стоянку. Понятно, что ее всю можно разровнять и даже засыпать озеро, но и этого не хватит, чтобы поставить все машины. Мы ищем компромисс между людьми и машинами. Но есть общее понимание, что баланс в городе должен сдвигаться от машин к людям. Будет многоуровневая стоянка одна, возможно, вторая появится, будут парковочные пространства чуть дальше от берега. Я уверен, что на сторону бухты Соболь нельзя выезжать на машине. Если посчитать, на территории бухты, на берег каменистый, выезжает примерно 40 машин. Вообще паркуется примерно 850 машин — столько сейчас может влезть, и около 2 тыс. чел. отдыхают на берегу. Это сейчас, пока мы еще ничего не сделали.

— Ну, это старая привычка жителей Владивостока: люди приезжают на море и даже не выходят из машины, это такой менталитет. Честно, я нигде не видела, чтобы люди приезжали на море и, не выходя из машины, любовались закатом.

— Да, но мы можем. Мы не хотим со своим уставом идти в монастырь не то, чтобы в чужой, но как бы в общий. Мы эту особенность знаем, видим, и многоуровневая парковка, которая будет построена, как раз проектируется из расчета на то, что верхний уровень будет открытым, будет удобно заехать и сверху смотреть. И это по-владивостокски. Просто мы должны территорию переработать и спроектировать таким образом, чтобы вот эти вот группы людей друг другу не мешали. Там есть другая проблема, большая, которая пока для меня в голове еще не имеет хорошего решения. Это когда ты надул лодочку, поставил моторчик и поехал порыбачить. История хорошая, но как ее цивилизовать, чтобы не мешать тем, кто в этот момент на берегу хочет позагорать или покупаться с детьми.

— А вы считаете, что это для вас задача? Вы не думаете, что жители могут сами…

— Так и есть, это не я. У нас довольно большое сообщество, которое решает.

— Кто, кстати, эти люди? Вы все время говорите «мы-мы-мы» — кто вам помогает? Вы же не в одиночку строите все это?

— Да, конечно. Как это устроено: проектом на Патрокле занимается НКО, называется «Открывая море Владивостоку». Это некоммерческая организация, в которой много соучредителей. Мы приглашаем местных депутатов, ребят из ТОСов, которые есть на Патрокле. Там два больших ТОСа, хорошие организованные, активные жильцы в каких-то мероприятиях участвуют. Мы приглашаем военных, которые сейчас там на Басаргина работают, чтобы они тоже были в курсе, что происходит.

— То есть решения принимаются коллегиально? Или они обсуждаются, и кто-то принимает решение?

— Всегда можно сказать, что так, но мы стараемся искать те решения, которые устраивают всех, и у которых нет других лучших решений. В итоге нельзя сказать, что я принимаю все решения — в каком-то смысле, в итоге принимают решения проектировщики, которые занимаются проектом, и строители, которые его реализуют.

— Но у вас есть право Вето?

— Я думаю, что людей с правом Вето больше, чем я один. Мы постоянно работаем с администрацией, и когда Константин Владимирович [Шестаков, глава Владивостока] скажет — нет, так делать нельзя, или, например, военные скажут — нет, так делать нельзя, право Вето сработает. Я увлеченный предприниматель, мне тоже много чего хочется сделать, но я тоже стараюсь слышать. Есть много людей, которые могут сказать — ты не прав.

— По Патроклу, вы говорили еще, что была идея сделать некий теплый крытый пляж?

— Это такой образ, да. Должно быть место, где погреться. Проблема в том, что у нас довольно короткий сезон, хотя слава Богу, всемирное потепление нам помогает.

— В этом году, да.

— Давайте доживем до конца сезона и посмотрим, что будет, я бы не зарекался. Природа у нас морская, она переменчивая. Сейчас мы выходим с 3 месяцев в сезон на 4 месяца хорошего сезона, это замечательно, но есть у нас еще как минимум 6 месяцев переходного сезона. И кажется, что в это время можно пользоваться морем, если предварительно нагреться. Это должно быть пространство, которое позволяет погреться и тем самым расширить сезон. Прототип «Косатки» на Спортивной набережной. Это очень хорошая практика. И опять же, зимой приятно посмотреть на смелых людей, которые в прорубь прыгают.

— Вы сами не пробовали?

— Как же, пробовал, практикую. Это должна быть владивостокская традиция, она расширят спектр взаимодействия людей с морем во Владивостоке. В ближайшие три года всех вас нужно окунуть на Патрокле.

— Мастер-класс нужен от Дмитрия Алексеева.

— Да, давайте.

— Нагорный парк: этот проект сложнее, чем Патрокл? Их можно вообще сравнивать?

— Патрокл более масштабный.

— В этом году ко дню рождения города очередной этап завершили, но у себя в телеграм-канале вы извинялись за то, что не успели до конца, не сделали видовую.

— Изюминку не доделали.

— Перед кем вы извиняетесь?

— Перед горожанами.

— Вы чувствуете, что вы ответственны перед ними?

— Конечно. Мне кажется, что мы так долго все реализуем. Я понимаю, что это отчасти моя проблема, как вовлеченного человека, потому что у меня в голове это давно уже построено и пережито. Я понимаю, как должно быть хорошо и круто, но тот факт, что нельзя это представить и прожить вместе с горожанами, отчасти мне доставляет некоторый дискомфорт. Это обязательство в стиле — назвался груздем, полезай в кошелку. Вот это примерно тоже самое. Груздь вроде как тоже не обязан в кошелку лезть. Но кажется, что все-таки какая-то связь с этим присутствует.

— Как вы выбираете места для реализации своих проектов? Такое ощущение, что у вас есть план на весь город.

— Нет-нет-нет, я как раз хочу сказать, что во многом это неправильное позиционирование. Есть запросы типа — Алексеев, у нас есть пустырь около дома, там точно нужен парк. Мы считаем, что наша ниша — это создание новых практик, потому что мы можем позволить себе экспериментировать и ошибаться. А администрация какого-нибудь города в гораздо более жестких рамках существует. Нас бы уже давно пересажали за эти эксперименты, потому что и сроки нарушаются, и бюджеты существенно больше получаются — мы не попадаем. Но за счет того, что это исключительно коммерческие деньги, деньги компании DNS, мы можем себе где-то позволять большую гибкость. В результате вырабатывается практика, которая потом уже осмысливается задним числом. Ее уже можно использовать и понимать, как это нужно делать. Мы стараемся, чтобы каждый следующий проект не был повторением предыдущего, а создавал какую-то новую практику. Та же самая история с Патроклом. Питерские практики брать тоже не очень хорошо, потому что… ну, разве это море в Питере? Это не настоящее. Все-таки набережные моря и набережные реки Невы — это разные истории. Мы пытаемся собрать именно наш образ, который можно потом как-то развивать и реплицировать как практику.

— Может ли муниципалитет такие масштабные проекты реализовывать?

— Муниципалитету очень сложно это делать. Я читаю отзывы горожан, которые пытаются сравнивать это с муниципальными проектами, но люди не понимают, насколько мы в разных условиях. Очень тяжело делать это муниципалитету. Но тем не менее, муниципалитет все равно много что делает. Мне кажется, очень хорошо.

— Сложно почему? Потому что правила?

— Нормативка, да. Пересажают иначе. Мы можем позволить себе часть волюнтаризма, потому что мы так хотим. Мы можем ошибиться, но нам не страшно ошибаться.

— Горожане могут не простить.

— Кажется, что есть некоторый квант доверия. Ну, покаемся. Понимаете, в чем дело? Развития не бывает без ошибок. В чем проблема развития в России в целом? Потому что у нас весь госаппарат сильно централизован. Такие большие бюрократические системы не прощают ошибок. А мы все-таки можем. Сейчас мы тратим по полмиллиарда в год на эти проекты. Будем, скорее всего, еще больше тратить. Немного кто может себе это позволить.

— Власть очень любит говорить, что благоустройство общественных пространств — это улучшение бренда региона, бренда города, это влияет на имидж, на инвестиционную привлекательность. Вы, как бизнесмен, можете оценить какой вес имеет благоустройство этих общественных пространств, помимо эстетики?

— Большой, конечно. Все верно. Власть тут совершенно права, нельзя не согласиться, абсолютно точно. Знаете, это часть большого процесса. Мы не осознаем, насколько современная цивилизация — это городская цивилизация. Людям комфортно жить все-таки в больших городах, потому что большие города дают разнообразие. Москва — это громадный город, — не обязательно всем любить Москву, — но при этом это город, который дает с точки зрения разнообразия различных сфер жизни очень большой плюс.

— Москва на западе, вокруг очень много населения, а мы оторваны.

— Да, и поэтому город должен расти, строиться, и чем больше будет людей, тем больше будет разнообразия. Просто это разнообразие можно грамотно — методом урбанизма — делать так, чтобы концентрация людей шла не во вред, а на пользу. Понимаете, это наше восприятие, как бы сказать, травмирующий опыт от каких-то старых времен перестройки, он порождает какую-то боязнь: ага, понаедут. Или эта глупая фраза «дышать нечем», и так не проехать — пробки, а сейчас понаедут...

— Владивосток не резиновый.

— Да, и Москва тоже. Но оказалось, что, если в Москве заниматься транспортными проблемами, кажется, что можно их решать. Вот так и Владивосток — все будет хорошо, надо потихонечку нам заниматься, привыкать к тому, что город все-таки не может быть комфортным для автомобиля, а должен быть комфортным для горожан. И метод работы с этим, это только общественный транспорт.

— Вы можете представить жителя Владивостока без автомобиля? Я не могу.

— Это пока. Но в Москве же мы можем представить?

— В Москве есть метро.

— Метро не единственный вид общественного транспорта. В городе масштаба Владивостока можно решать проблему трамваем.

— Вы пользуетесь общественным транспортом?

— Во Владивостоке, да, может быть не так часто, как хотелось бы, но иногда бывает. Я пользуюсь еще и самокатами.

— Серьезно?

— Да, я большой любитель самокатов.

— Сейчас полгорода прокляли Дмитрия Алексеева, вот прямо в эту секунду.

— А я не боюсь. Да, пожалуйста. На самом деле самокат — это очень хорошая практика для города, потому что это — способ достаточно комфортного повышения городской мобильности.

— Просто они пешеходов давят, это единственная проблема.

— Не давят, нет. Единственная проблема — это опять же восприятие. Наш город очень плохо предназначен для пешеходов, пешеходы дискриминированы. А когда еще и появляются самокаты, то тут же гнев вымещается на самокатчиков, потому что на автомобилистов пойди попробуй вымести гнев, там же может сидеть «уважаемый человек». А самокатчик — это молодежь. Нет, это точно неправильно. Просто город должен двигаться, город должен быть в первую очередь комфортным для пешехода, во вторую, он должен быть комфортным для велосипедиста и самокатчика, а в третью — для автомобилиста. Это та самая штука буквально через эмоцию по Патроклу. Все говорят: да, пляж вы действительно лучше сделали, вот люди — свиньи, что-то с ними надо делать. Так вот, неправда: люди не свиньи, я вас уверяю. Прям визуально видно: когда-то создаешь чуть-чуть лучшую среду, насколько меняется поведение людей. Вы посмотрите, насколько хорошо себя ведут горожане в Нагорном парке. Это теория разбитых витрин — все работает так, как написано в учебнике.

— Зачем вам нужны эти проекты? Что вы получаете от этого? Это большие затраты, да, вы–филантроп, это очевидно…

— Я не знаю, что это такое, но может быть. Потому что я живу во Владивостоке, потому что мне повезло, я отдаю себя отчет, что мне просто повезло с точки зрения бизнеса и так далее. И теперь я могу делать те проекты, которые могу себе позволить, потому что я горожанин.

— Вы делаете, потому что вы хотите? Или вы чувствуете себя обязанным?

— А непонятно, где грань провести. Когда вы говорите «хотите» — это импульсивная такая штука. Импульс может и пройти, а надо все-таки упаковывать не только в эмоцию, но и во что-то более последовательное, системное и содержательное. Раз ты взялся, надо доводить до ума, не спрыгивать.