В США происходит революция: Кривелевич о влиянии геополитики на экономику

Фото: РБК Приморье

Оттепель в российско-американских отношениях может открыть новые горизонты развития для Дальнего Востока. Свободных ниш для ведения бизнеса в ДФО еще очень много, и вряд ли найдется такое производство, которое, при условии грамотной организации, не будет востребовано на рынке. О том, как геополитика влияет на экономику, и о перспективах международного партнерства России, Китая и США в эксклюзивном интервью РБК Приморье рассказал экономист, доцент кафедры «Финансы и кредит» школы экономики и менеджмента ДВФУ Максим Кривелевич.

– Максим Евсеевич, видимся нечасто, поэтому поговорить хочется буквально обо всем. Давайте начнем с реакции рынка на новости геополитики. После телефонных переговоров Путина и Трампа рынок взбодрился, но после Эр-Рияда впал в уныние. Как вы оцениваете реакцию рынка, и какие события должны произойти, чтобы он снова ожил?

– Вы знаете, реакция совершенно нормальная, я бы сказал, ожидаемая. Вообще, у финансистов нет проблемы с предсказанием по вертикальной шкале, есть проблемы только с предсказанием по времени: если событие должно произойти, оно произойдет, но, когда оно произойдет, не знает никто. Рынок еще не раз будет впадать в эйфорию и в панику, именно в таком чередовании. Почему? Потому что все понимают, что российские акции в принципе достаточно дешевы, все понимают, что российские облигации тоже в принципе достаточно дешевы, то есть высокая доходность – низкая цена, они взаимообратны. Соответственно, каждый раз, как будет появляться какая-нибудь надежда на улучшение в будущем, мы будем получать взрыв оптимизма, а после того, как выяснится, что не все российские проблемы будут решены завтра к полудню, будет откат. Это совершенно нормально, это ожидаемо, и это составляет сущность рынка.

– Аналитики сказали, что рынку не хватило некоего положительного импульса. Неужели они ждали, что все действительно разрешится завтра к полудню?

– Аналитики говорят не потому, что знают, а потому что их спросили. Поставьте себя на их место, что они должны были ответить? Они же констатируют факт: чтобы быстро стать богатым, очень много денег надо. Почему рынок не вырос? Импульса не хватило. Это же более или менее очевидная история. Мы говорим о чем? О том, что происходят структурные изменения. В первую очередь эти изменения происходят в сознании инвесторов, потом они выливаются на рынок. Если раньше у инвесторов было ощущение, что мы ждем дальнейших неприятностей, падения, и вообще со дня на день арестуют банковские вклады, введут талоны на спички, и все будут сдавать нормы ГТО семь раз в день через каждый час, то теперь рынок, наоборот, ждет, что все новости будут только хорошими, и каждая следующая будет лучше предыдущей. Естественно, рынок разочаровывался в прошлый раз, разочаруется и в этот раз, что не помешает заработать тем, кто будет сохранять хотя бы некоторую степень вменяемости. Важно понимать, что мы сейчас переживаем очень интересное время – великую контрсоциалистическую революцию в США. А когда в самой большой стране мира происходит революция, это, естественно, отражается абсолютно на всех. Вы знаете, сейчас удивительные вещи возникают, возникают новые мемы, вроде приписывания Марии-Антуанетте фразы «нет у них хлеба, пускай едят пирожные». Вот сейчас такое же. Когда Байден, только придя к власти, росчерком пера уволил огромное количество работников, которые строили трубопроводы, то чиновники государственные ехидно комментировали – «пускай научатся программированию, если у них нет работы в нефтянке». Так вот, им это сейчас припомнили. И как только появляется в американских СМИ новость об увольнении очередной сотни или тысячи чиновников, обязательно первый же комментарий – «пускай переучиваются на программистов». Пролетариат действительно берет власть в свои руки. Пока у него это получается не очень, потому что издержки-противовесы, большое государство, если хотите, такая судебная гражданская война. Но все это есть. А раз это есть, значит, это будет диктовать цены на ресурсы, а Россия – крупнейший поставщик ресурсов. Поэтому я вообще легко себе представляю, что к концу 2026 года мы узнаем о крупном российско-американском инвестиционном проекте. Вполне может быть. И тут очень четко надо понимать, что экономика — это базис, а политика — это надстройка.

– Если говорить о европейских санкциях, вы допускаете скорую «санкционную оттепель» или Европа будет стоять до последнего?

– Это, как в фильме «17 мгновений весны»: легко просчитать действия профессионала, ты попробуй угадать, что сделает дилетант. С точки зрения здравого смысла у Европы сейчас очень хороший шанс пересмотреть санкционную политику, оставить те санкции, которые им выгодны, и убрать санкции, которые наносят им ущерб. Поэтому я думаю, что точно так же, как они опоздали с введением санкций, так же они опасаются их отмены. Более того, они еще какое-то количество времени санкции повводят, что будет очень забавно – если американцы их отменят. Понимаете, да? Попытка ввести европейские санкции против американской компании, к примеру, за участие в 2026 году в каком-нибудь совместном энергопроекте по сжиженному газу с Россией, это будет очень интересно.

– Что вы думаете о возвращении иностранных компаний, которые покинули Россию? Многие аналитики уже говорят о массовом возвращении, и ощущение такое, что все ждут: со дня на день все вернутся – и Голливуд, и «Кока-Кола», и все компании, которые ушли из России, вот-вот вернутся.

– Ага, сейчас все бросят. Нет, корпоративные структуры инерционны. Решение об уходе было, на самом деле, почти беспрецедентным для них. Это не решения, которые принимаются каждые 15 минут по малейшему поводу. Они уже поняли одну вещь: работать с Россией для западной компании достаточно рискованно. Поэтому вряд ли они будут с большой помпой возвращаться, массово открывать офисы в центре Москвы с воздушными шариками и чем-то еще. Скорее всего, они будут делать то, что они уже научились делать совершенно замечательно – поставлять свою продукцию через посредников. Таким образом, чтобы там в будущем не случилось, им не придется снова сбрасывать активы за копейки и спешно убегать. Да, они за это что-то заплатят, но эта плата посреднику, по сути, то же самое, что оплата страхового полиса от политических неприятностей. Поэтому нет, я не ожидаю массового возврата, и я не ожидаю возврата большого количества громких имен. Кто-то вернется – второй эшелон, третий эшелон вернется. Первый эшелон не вернется, но их товары на полках окажутся. Просто это будет, к примеру, не «Кока-Кола» PLC, а какая-нибудь «Кока-Кола» Занзибар, или «Кока-Кола» Британские Виргинские острова, или «Кока-Кола» Науру. Нам-то какая разница? Нам главное, чтобы полки были полные и цены были низкие. А через какое количество посредников они будут работать, это исключительно вопрос жадности их акционеров.

– Нужен ли Дальнему Востоку этот ушедший иностранный бизнес, или у нас уже все ниши заняты местными локальными брендами?

– Вы знаете, каждый раз, когда кому-то приходит в голову мысль о том, что что-то где-то занято, я предлагаю сесть в такси и сделать кружок по городу, просто сравнить фотокарточку города 10-летней давности и города сегодняшнего. Если вы будете проезжать где-то в районе Суханова, и возьмете фотокарточку 10-летней давности, вы удивитесь: ни одного из этих небоскребов, естественно, там не было. Но если вы посмотрите на эту сопку в незастроенном состоянии, вам никогда не придет в голову, что сюда поместится небоскреб, а мысль, что сюда их поместится четыре штуки, вам точно в голову не придет даже в состоянии легкой алкогольной эйфории. На Дальнем Востоке появится еще бесконечно много ниш для ведения бизнеса. Нужно очень четко понимать, что для бизнеса нужны два вида ресурсов – труд и капитал. У нас огромный дефицит по труду, потому что нет конкурентоспособных предложений на рынке труда, и огромный дефицит по капиталу. Вот чего у нас в достатке, так это рыночных ниш, потому что у нас полтора часа лета гражданским рейсом до Сеула, полтора часа до Токио. Сейчас еще открылся Пхеньян, пока не очень понимаю, чем можно с ними торговать, но мое незнание не надо трактовать как невозможность. Просто я этого не знаю. Те люди, кто на это обучен, наверняка придумают. Рядом Китай, налажена связь с Юго-Восточной Азией. Я даже не придумаю такое производство, которое при условии рациональной организации здесь не было бы востребовано.

– Что будет с концепцией разворота на Восток после завершения украинского конфликта? Не свернется ли эта концепция еще и в связи с тем, что у нас с Америкой могут быть налажены отношения?

– Слушайте, так она и свернется, и развернется несколько раз. Тут же главное – для души, понимаете? Дальний Восток имеет свое уникальное преимущество: он встроен в цепочку добавленной стоимости Азиатско-Тихоокеанского региона. Сейчас из-за всех этих санкций, антисанкций добавилась Юго-Восточная Азия. Если с США замиримся, то добавится еще тихоокеанское побережье США. Поэтому: будет Дальний Восток развиваться? Да, будет. Будет ли он центром мира? Нет, давайте смотреть правде в глаза. У них там 350 млн населения, Китай и Индия плюс-минус по миллиарду. У нас вся страна меньше. Центром мира мы не станем, но это не будет нам мешать развивать экономику, жить лучше с каждым годом, если мы действительно будем со всеми торговать. Я думаю, что южнокорейский бизнес вернется в Россию бегом, как только правительство ему хоть как-то не то, чтобы разрешит, а намекнет, что собирается разрешать. С Японией все сложнее, там много взаимных обид. Не надо забывать, что у нас есть территориальный спор с Японией, который мы бы хотели забыть, а они забывать не хотят. Но в то же время японцы понимают: если китайцы и южнокорейцы здесь будут, а их здесь не будет, пострадают прежде всего они. Поэтому они тоже тихонечко будут возвращаться, медленно, с оговорками, с условиями, но будут.

Я не волнуюсь за экономическую будущность Дальнего Востока, я волнуюсь только за благосостояние населения. Единственное, что может дать надежду на рост благосостояния наших сограждан, а значит, на демографическую динамику с точки зрения продолжительности и качества жизни, уровня здоровья, уровня стресса, на миграционную динамику, чтобы приезжали не исключительно низкоквалифицированные кадры, которые тоже нужны, а инженеры, конструкторы, программисты, технологи, для этого нужно, чтобы у нас развивались высокорентабельные проекты. Это, прежде всего, логистика, немножко хитрой энергетики, сборка по очень высокотехнологичным узлам и агрегатам, и все, что касается продовольствия.

У нас инфраструктуры не хватает. Была бы инфраструктура, тут бы уже был город-сад, тут были бы огромные зарплаты. Для того, чтобы у вас были сингапурские зарплаты, у вас должна быть сингапурская экономика. Поэтому нужно четко понимать, что есть два пути развития Дальнего Востока. Инерционный путь – давайте мечтать о больших заводах, и население будет беднеть, умирать и уезжать. Или давайте делать современную сервисную экономику – люди будут богатеть, всем будет на что учиться, на что лечиться. Они будут живым примером для жителей других регионов. И сюда как понаедут, как понастроятся. И будет здесь новый Сингапур.